В советское время родился миф, что хозяйственное мыло «варят» из отловленных бездомных собак и кошек. Но это не так, чему есть две причины: во-первых, их сало и жир не совсем того состава и качества, которое нужно для мыловарения, а во-вторых, что намного важнее, — количество жира у них минимально, что делает процесс заведомо убыточным. Даже во время Великой Отечественной войны, когда страна испытывала дефицит буквально во всём, и мыло, даже хозяйственной, ценилось чуть ли не на вес золота (это хорошо показано, например, в фильме 1976 года «Аты-баты, шли солдаты»), «из собак и кошек» мыла никто варить не стал, хотя колбасу из гороха и опилок для блокадного Ленинграда делать научились.

Кстати, обвинения гитлеровского режима в людоедстве, которое прозвучала на Нюрнбергском процессе, будто бы фашисты из умерщвлённых в концлагерях людей «варили мыло», позже не нашло своего подтверждения (что не отменяет того факта, что золу от сожжённых людей разбрасывали на полях в качестве «органических минеральных удобрений»).

В XXI веке же животные жиры, которые идут на хозяйственное мыло, всё больше заменяют на растительного происхождения, а также синтетические. Причина проста — их дешевизна и доступность (ну, а вот про качество продукции, как водится при капитализме, никто и не вспоминает).

Так что же делали с отловленными бродячими животными в советское время? А ведь отлавливать их было весьма прибыльно (отчего в машину-«живодёрку» зачастую попадали и оставленные на минутку без присмотра вполне домашние даже на вид собаки): за пойманную беспризорную псину государство весьма щедро платило 1 рубль 20 копеек, за кошку — в 3 раза меньше (40 копеек), и это при средней зарплате в стране в 100—150 рублей в месяц. После отлова животные помещались на несколько дней в специальный питомник — это делалось для того, чтобы не уничтожить случайно попавшее домашнее животное, у его хозяина всё-таки было некоторое время, чтобы вызволить своего питомца. Если хозяин так и не объявлялся, собак и кошек умерщвляли и банально сжигали — кремация нужна была, чтобы уничтожить ту заразу, которую животные-беспризорники могли иметь. Если бы их хоронили в земле (что, к тому же, намного накладнее), то вирус, скажем, бешенства мог бы долгое время ещё жить в земле и оставаться потенциальным источником заражения.

Со способом умерщвления беспризорных животных связан ещё один миф: что, дескать, животных умерщвляли в перевозках-душегубках — это такие машины с герметичным кузовом, куда была выведена выхлопная труба. По слухам, пока машина едет из питомника в крематорий, по дороге животные умирают. На самом деле, животным вкалывали суксаметония йодид, более известный как дитлин, после чего у них нарушалось спонтанное дыхание, и они умирали от удушья. Звучит ужасно, но это было явно гуманнее и цивилизованнее, чем смерть в «душегубке».

В 2001—2002 годах в Москве началось бесконечное реформирование системы борьбы с беспризорными животными, что привело лишь к разрушению прежней отлаженной системы и бесконтрольному размножению бездомных собак. Стало очевидно лишь то, что собаки начали сбиваться в крупные стаи до одного-двух десятков особей, увеличился размер животных, возросла агрессивность и заболеваемость бешенством. Не помогли ни стерилизация, ни строительство многочисленных питомников. И так происходит во всех сферах, где муниципальные власти начинают идти на поводу у так называемых «защитников животных» и «реформировать» экономически обоснованную и отлаженную систему в угоду горлопанским и демагогическим лозунгов этих бездельников.

Нравится